Кир Булычев - Последняя война [с иллюстрациями]

Все стояли, будто примерзнув к полу, глядели на курицу, а та как ни в чем не бывало подошла к рассыпанному Снежиной табаку и попробовала склевать крошку.

— Ну как? — спросил корона Вас.

— Убедительно, — сказал Павлыш.

— И вся эта операция заняла двадцать восемь минут, — сказал Антипин.

— Дура эта птица, — сказала Снежина. — Хоть бы что — гуляет.

— Это потому, Снежина, — сказал Загребин, приглаживая волосы на затылке, — что того света не существует, по крайней мере для куриц. И Цыганков зря надеялся, что наберет воспоминаний на целую статью.

— Про людей, Геннадий Сергеевич, не доказано. Что не положено курице, может быть доступным человеку.

— Радисту первого класса, — уточнила Кирочка.

— Что ж, я полагаю, что демонстрация окончена, — сказал Загребин, посмотрел на часы. — У нас очень много дел. И, по-моему, куда больше оснований спешить к Синей планете, чем раньше. Я думаю, что лучше всего мы выразим восхищение работой наших коллег, доверие к ней, если сможем провести подготовку к большому прыжку и выход в точку прыжка за сорок часов. Ну, от силы пятьдесят. На вахты выходят все. Мы со старшим штурманом и стар-мехом поднимемся на мостик. Остальных попрошу начать подготовку. Еще раз спасибо.

Последнее относилось к коронам.

Капитан вышел из лаборатории. За ним поспешил Баков.

Расходились не сразу. Павлыш расспрашивал корон об аппаратуре. Бауэр помог тете Миле поймать курицу.

Малыш посмотрел на них и вдруг хихикнул.

— Ты что? — спросила Кирочка.

— Я подумал, паровое мясо нам обеспечено. В морозилке должны быть коровьи туши. Скоро крупный рогатый скот примется расхаживать по кораблю.

— Ты с ума сошел, Малыш, — сказала Кирочка. — Я ужасно боюсь быков и коров. Они бросаются на красное, а я — рыжеватая блондинка.

9

— Сначала я себя чувствовал очень неловко, — сказал корона Вас. — Мы вторглись в ваш мир, даже перепугали Эмилию Кареновну.

— Нам тоже было не по себе, — сказала Снежина. — Вы бы садились.

— Если не возражаете, на пол. У нас нет стульев в вашем понимании.

— Садитесь. Вам налить соку?

— Апельсинового, — сказал корона Вас. — Опять у Аро кончается белок, а синтезатор никак не наладим.

— А вот нам вы помогли, — сказала Снежина, открывая банку с соком. — Вы знаете, тетя Миля соорудила птицам загон и они даже несутся.

— Несутся?

— Ну, яйца несут, зародышей. Мы их тоже едим.

— Прискорбно, что наши братья по разуму такие отъявленные хищники, — сказал Вас. — Я шучу. — Корона поудобнее устроился на ковре.

— Сегодня входим в большой прыжок, — сказала Снежина. — Придется лезть в гермованну. Опять всю прическу испорчу.

Вас был абсолютно лыс. Он не мог понять соображений об испорченной прическе.

— Хороший сок, — сказал он. — Немного кислый.

Он приоткрыл один из карманов, достал какой-то пакетик, насыпал в стакан порошка. Сок вскипел и потемнел.

— Теперь совсем хорошо, — сказал корона Вас. — Я последние полгода почти не выходил из лаборатории. Когда близко решение большой задачи, остальное отступает на задний план. И однажды мы включили наш аппарат и вложили туда высушенную труку — это такое насекомое. И вдруг она подпрыгнула.

Воспоминание было таким ярким, что Вас закрыл все глаза и застыл с поднятым стаканом в перепончатой руке.

— Мы бы еще долго испытывали. И вдруг это известие. Тогда к нам прилетел Координатор и спросил, сможем ли мы немедленно вылететь к Синей планете. Вы бы хотели оказаться на моем месте? Это большая честь. И я великий ученый, вернее, я чувствую себя великим ученым.

— Вы не страдаете излишней скромностью, — улыбнулась Снежина.

— А разве я не прав? Чье изобретение было применено для того, чтобы спасти целую планету?

— Мы туда даже не прилетели. А вдруг спасать некого?

— Сомневаюсь. Представьте себе, что такое несчастье случилось на Земле. И все умерли. Но наверняка какое-то число трупов сохранилось бы... А впрочем, не имеет никакого смысла меня расстраивать.

— Я и не собираюсь, корона Вас, — сказала Снежина. — Я сама, может, больше, чем вы, хочу, чтобы хоть кого-нибудь удалось спасти.

— Вниманию пассажиров и членов экипажа, — вдруг сказал динамик в углу. — Через двадцать минут объявляется готовность номер один к прыжку через пространство. Просим всех членов экипажа проверить состояние кают и служебных помещений. Для пассажиров подготовлены ванны второго резервного отсека. Повторяю, второго резервного отсека.

— У нас еще есть несколько минут, — сказал корона Вас. — Я немного опасался, что различия во внешнем облике, в привычках помешают нам работать вместе. Но, по-моему, прошедшие пять дней...

— Тетя Миля вчера сама к вам в лабораторию ходила. Одна, — сказала Снежина.

— И, пока ждала, рассказала Аро, что на земле есть небольшие земноводные, похожие на нас. И она с детства их не любит.

— Они называются жабами, — сказала Снежина. — Они крайне низко организованы.

В каюту заглянул Павлыш. Под мышкой он держал свернутую в рулон стенгазету.

— Добрый день, Снежка, — сказал он. — Здравствуйте, Вас. По указанию старпома освобождаю от лишних предметов стены корабля. Ты не сунешь ее в шкаф, Снежка?

— Положи сам, — сказала Снежина. — До твоей каюты, кстати, недалеко. И зачем здороваться, если ты меня сегодня уже три раза видел?

— Я пользуюсь своим священным правом общения с любым членом экипажа, когда он не стоит вахту. Кирочка именно сейчас на вахте. Ведет споры с Мозгом о последовательности прыжка. У Мозга опять новые идеи.

— Это очень интересно, — сказал корона Вас. — На одном нашем корабле Мозг в попытках самосовершенствования отправил корабль в такой длинный прыжок, что они материализовались за пределами Галактики. Их удалось найти только через восемь лет.

— Спасибо за информацию, — сказал Павлыш. — Восемь лет мне хватит, чтобы подготовить следующий номер стенгазеты.

— Я шучу, — сказал Вас.

— Пойдемте к ваннам, — сказала Снежина. — А то Баков придет нас подгонять. Зачем расстраивать старпома?

10

Когда роботы задраивают колпаки ванн, в которых членам экипажа придется перенести ничтожно малое и в то же время бесконечно долгое время большого прыжка через пространство, люди обычно начинают думать быстрее, чем обычно. Вся эта процедура чем-то похожа на собственные похороны. Правда, сравнение это будет только среди курсантов и журналистов. Космонавты стараются делать вид, что дематериализация во время прыжка — обычная и несложная процедура, проще, чем перегрузки торможения. И все-таки...

Двигатели того типа, что стоит на «Сегеже», появились на Земле меньше десяти лет назад. Через несколько лет после того, как в ее жизнь вошел Галактический центр. Вошел он без фанфар и барабанного боя. На лунную базу опустился диск. Из него вышли незнакомые существа и на хорошем французском языке (база была французской) сказали, что по договоренности с экипажем корабля «Антарктида», с которым встретились на одной из недалеких, (сравнительно) систем, они привезли с собой почту «Антарктиды». Ведь она вернется на Луну через четыре года, так что почта наверное представляет интерес для родных и близких...

Двигатель, установленный на корабле Галактического центра, позволял перемещаться через нуль-пространство так называемыми прыжками. Так что сам полет состоял из вылета в открытый космос, набора крейсерской скорости, подготовки к прыжку и затем снова торможения у нужной точки пространства. Полет на Плутон и полет на окраину Галактики занимал примерно одно и то же время — три-четыре недели. Столько требовали процедуры торможения и разгона.

«Сегежа» была одним из первых кораблей, построенных с галактическим двигателем. Она была диском, около ста пятидесяти метров в поперечнике, — издали ее трудно было отличить от других галактических кораблей. Полет на Титан, с которого ее сняли для участия в спасательной экспедиции на Синюю планету, был ее вторым путешествием. До этого в прошлом году «Сегежа» участвовала в экспедиции к Сириусу. Так что для большинства членов экипажа прыжок был уже не в новинку. И капитан, и Бауэр, и Кудараускас были знакомы с ощущением медленного, не очень приятного погружения в сон и еще более неприятного пробуждения после выхода из прыжка.

Болгарские практиканты и Баков летели на таком корабле впервые. Они, правда, провели несколько сеансов в тренажных ваннах Памирского института. Но там прыжок был условен. Когда просыпаешься, видишь все тот же пик Маяковского и то же стадо яков, которое успело за время, пока ты был без сознания, опуститься на несколько сот метров с перевала.

На этот раз между началом и концом сна протянутся мириады километров, число которых доступно математике, но не разуму.